Село Троице-Лыково и князья Лыковы

Еще со Щукинского моста, издалека, видна над кронами деревьев старинного парка золотая главка Троицкой церкви, за которой притаилось древнее село, когда-то числившееся за Сетунским станом и принадлежавшее князьям Лыковым.

Упоминание села Троицкого и соседнего с ним села Черепково встречается со времени польско-литовского нашествия 1612 года. В начале XVII века эти села были поместьями князя Бориса Михайловича Лыкова-Оболенского. За оборону Москвы от польско-литовской интервенции Василий Шуйский жалует Лыкову эти земли «из прежнего его же поместья» в вотчину, то есть в вечное владение.

КНЯЗЬЯ ЛЫКОВЫ

дЕорие Михайлович Лыков - первый владелец Троицкого - видная фигура своего времени, правнук Ивана Владимировича Оболенского, у которого было прозвище Лыко. От него и пошла прибавка Лыков к фамилии Оболенский. Род князей Оболенских происходит от князей Черниговских, которые в XV-XVI веках входили в государев двор. От рода Оболенских пошли фамилии князей Долгоруких, Телепневых, Золотых, Серебряных.

Сам Б. М. Лыков появился на царской службе в 1593-1597гг. в годы царствования Федора Иоанновича. Он неоднократно бывал рындою при приеме послов немецкого императора, Папы и турецкого султана. Рында - оруженосец-телохранитель при великих князьях и царях России в XVI- XVII вв., а поскольку в рынды избирались стольники-дворяне статные и красивой наружности, можно предполагать, что молодой Лыков был именно таким.

В 1598 г. в чине стольника он подписался под грамотой об избрании царем Бориса Годунова. В том же году при походе царя Бориса Годунова в Серпухов был рындой к третьему саадаку.

В 1599 г. был послан царем Борисом в Торжок «с платьем», т. е. с нарядной одеждой, к швейцарскому королевичу Густаву, ехавшему в Московское государство для сватовства царевны Ксении Годуновой. При приеме королевича царем Борисом в Москве князь Лыков был третьим рындой (что было очень почетно), а князь Василий Тростен-ский - четвертым, и это вызвало такое недовольство последнего, что привело к подаче местнического дела (мы бы сказали теперь - к судебному разбирательству). В 1601 г. князь Б. М. Лыков местничался с князем Данилой Борисовичем Приимковым-Ростовским, назначенным «встречать» английского посла, тогда как князю Б. М. Лыкову выпало на долю только звать посла к столу. Чем кончилось это местничество - неизвестно.

В 1602 году он был рындой при приеме царем в Москве датского королевича Иоанна. В том же году князь Б. М. Лыков был отправлен на воеводство в Белгород, где он пробыл в течение нескольких лет, вплоть до самого появления Лжедмитрия. Такое удаление от двора, где князь Б. М. Лыков провел почти 10 лет, можно объяснить неудовольствием против него царя Бориса.

Из позднейшего местнического дела, возникшего между князем Б. М. Лыковым и князем Дмитрием Михайловичем Пожарским в 1609 г. при царе Василии Ивановиче Шуйском, видно, что мать князя Бориса Михайловича Лыкова была назначена в 1602 г. состоять при жене царя Бориса царице Марии Григорьевне, а мать князя Дмитрия Михайловича Пожарского - при царевне Ксении Борисовне. Князь Пожарский нашел такое назначение «невместным» для своей матери и бил челом царю, чтоб «в отечестве дати суд и счет».

Неизвестно, чем окончились эти местнические счеты в 1602 и 1609 гг., но отношения между тяжущимися сторонами чрезвычайно обострились. И трудно сказать, виноваты ли действительно князь Пожарский и его мать в опале князя Б. М. Лыкова, но ясно, что отправление его на воеводство в Белгород не было простой случайностью.

В 1605 г. появившийся в пределах Московского государства Лже-дмитрий расположился в Путивле - самом важном городе Северской земли. Войско царя Бориса Годунова не могло, да и, видимо, не хотело противостоять приверженцам Лжедмитрия, и в стане под Крома-ми началось «великое смятение». 1 июня 1605 г. в Москве произошло восстание, свергшее правительство Годуновых, а 20 июня Лжедмитрий вступил в Москву.

Верил ли князь Б. М. Лыков, что человек, назвавший себя сыном Иоанна Грозного, есть действительно царевич Дмитрий, чудесно спасшийся от смерти в Угличе, - неизвестно, но очень возможно, что им руководило главным образом чувство личной неприязни к Борису Годунову. Так или иначе, но после смятения в войске под Кромами князь Б. М. Лыков оказывается среди лиц, близких к самозванцу, который и послал его из Путивля в украинские города приводить тамошних жителей к кресту во имя «царя Дмитрия».

Вслед за тем самозванец двинулся с войском к Москве, приказав князю Б. М. Лыкову быть вторым воеводой в большом полку в товарищах у князя Василия Васильевича Голицына.

В том же 1605 г. по восшествии самозванца на Московский престол князь Б. М. Лыков занял при новом царе должность «великого крав-чаго» (должность и придворный чин в Русском государстве XVI-XVII в. Прислуживал государю за столом, ставил «на стол яству...пред царя»). 13 апреля 1606 г., в Вербное воскресенье, князь Б. М. Лыков был пожалован в бояре, и уже 8 мая 1606 г., в день свадьбы Лжедмит-рия, князь Б. М. Лыков находился в числе бояр. Такое быстрое возвышение объясняется поведением самозванца, который в качестве истинного сына Ивана Грозного, сокрушив Годуновых с их сторонниками, неизбежно должен был тотчас же возвысить свое родство Нагих и частию Романовых, а Лыков был женат на Анастасии Никитичне Романовой, что способствовало его приближению к царской семье и тому почету, каким он тогда пользовался.

Весьма возможно, что такая удачная женитьба Б. М. Лыкова на Анастасии Никитичне Романовой (племяннице безвременно скончавшейся любимой жены Ивана Грозного и сестре Федора Никитича Романова) произошла в дни кратковременного царствования Лжедмитрия, освободившего от надзора и Романовых, и их родственников, которые подверглись гонению и ссылке при Борисе Годунове. (Федор Никитич Романов - отец первого царя из династии Романовых - Михаила. Будучи долгие годы патриархом Всероссийским - с 24 июля 1619г. и до смерти в 1633 г., он был фактическим правителем страны и вошел в историю под именем патриарха Филарета.)

Женившись, Б. М. Лыков приходился по жене дядей царю Михаилу Федоровичу и зятем патриарху Филарету. В семье Романовых царь Борис Годунов обоснованно видел опасных соперников для его трона. Вполне естественно, что подозрительными для зоркого царского ока явились и близкие сродники этой семьи, такие, как князь Черкасский (погибший в ссылке) и князь Лыков, который при царе Борисе попадает в опалу. Но и сам Б. М. Лыков не жалует царя Бориса.

Недолго пришлось царствовать самозванцу. Его шляхетский образ действий, антирусское настроение готовили ему гибель, показывая всем, что он обманщик. Князю Василию Ивановичу Шуйскому нетрудно было подготовить гибель Лжедмитрия, привлекши к этому делу громадную массу войска и народа. В ночь с 16 на 17 мая 1606 г. самозванец был убит.

1 июля Василий Иванович Шуйский венчался на царство, а 3 июля Ради предотвращения самозванства были перенесены в Москву мощи Царевича Дмитрия. Но напрасно Шуйский силился предотвратить са-мозванщину, это не успокоило смуту. Шуйскому не верили в Москве, не верили его грамотам и в других городах. В такую пору нетрудно было поднять мятеж, и первьщ мятеж поднимается под предводительством Ивана Болотникова. За ним новой волной Смуты стало появление в Стародубе Лжедмитрия II, к которому пристали польские отряды под начальством панов, донские казаки с атаманом Закрутским и немало русских людей. Пропущен был момент нападения, и пришлось защищаться. Города стали сдаваться самозванцу, и войска стали изменять Шуйскому...

И вот самозванец, далеко уступавший первому Лжедмитрию и называемый в народе просто вором (то есть врагом. - Авт.), подошел к Москве и расположился в селе Тушине. Сюда была привезена перехваченная по дороге в Польшу Марина, признавшая в самозванце своего мужа, несмотря на то, что он совершенно не был похож на Лжедмитрия I. Хотя тушинцы не чувствовали в себе силы осадить Москву, но и «полуцарь» Василий Шуйский не имел энергии ударить по тушинскому стану. Происходившие между речками Ходынкой, Сходней и Химкой битвы не приводили ни к чему.

В короткое, исполненное бедствий царствование Василия Шуйского князь Б. М. Лыков был одним из немногих представителей высшей знати, кто до конца сохранил верность долгу и присяге, оставаясь надежным воеводой царя Василия. А о том, что воеводой он был талантливым, говорит ряд одержанных им побед над приспешниками Лжедмитрия II - «Тушинского вора» и над польско-литовскими интервентами. Вместе с князем Яковом Петровичем Борятинским в 1606 г. Лыков активно участвовал в походах, командуя отрядом против Ивана Болотникова, князя Телятевского, шаек «воровской» казацкой вольницы, польского пана Лисовского и во многих других сражениях. Н. М. Карамзин называет его как одного из полководцев, отличившихся во втором, победном для русского войска, сражении на Ходынском поле в июле 1609 года. После свержения с престола царя Василия Ивановича Шуйского, в конце июля 1610 г., власть перешла к Боярской думе, состоявшей из семи бояр. В числе их был и Б. М. Лыков.

Московский двор Б. М. Лыкова располагался на Житницкой улице по соседству с хоромами и двором двоюродного брата Бориса Годунова. При царе Михаиле Федоровиче весь тот Кремлевский угол, который застроен теперь Арсеналом, от самых ворот и до угловой Собаки-ной башни и по городской стене со стороны Неглинной, находился во владении боярина князя Бориса Михайловича Лыкова. Распоряжался он в своем дворе по-боярски, самовольно, заделал даже и вход в Никольские ворота особо выстроенною палаткою и возле ворот у городской стены построил каменную церковь во имя Всемилостивого Спаса и Владимирской Богородицы. Долгое время и после смерти хозяина двор назывался «Лыковым двором».

Относительно земельных владений Б. М. Лыкова в то время имеются весьма скудные сведения. Ему принадлежала родовая вотчина села Казариново с деревнями, в Оболенском уезде «пожаловал де его тою вотчиною царь Василий Ивановичь»... За ним числилась старая прародительская вотчина, полсела Спасского в том же Оболенском уезде, и закладная вотчина, что ему заложил пустоши князь Семен Иванович Белоглазов-Лыков. Свою вотчину в Нижегородском уезде в За-кудимском стану, по реке Кержач князь Лыков отказал (т.е. подарил) по духовной грамоте Макарьевскому Желтоводскому монастырю. Было у него поместье и в Мещовском уезде, в селе Сильковичи, и земли в ближайшем Подмосковье.

Настоящее село Троицкое-Лыково возникло так. Село Троицкое с деревней Черепковою на Москве-реке Московского уезда в Сетунском стане - жалованная вотчина князю Б. М. Лыкову при царе Василии Шуйском « за его службу из прежнего его же поместья ». Князь Лыков ставит в деревне Черепково (до XIX века называли Черевково) деревянную церковь во имя Живоначальной Троицы и называет деревню Новым Троицким, а крестьянские дворы из деревни Черепковой переносит в старое село Троицкое и называет деревню «Новая Черепковая» (так что менять названия населенных пунктов - это не выдумка нашего века. - Авт.). Межевая грамота 1627 г. свидетельствует, что Троицкое с трех сторон было окружено землями дворцовых сел Пав-шино, Щукино с деревней Острогино, Хорошево с деревней Татарово, которые в то время принадлежали матери царя «великой государыне инокине Марфе Ивановне».

Не исключено, что до Б. М. Лыкова Троицкое и Черепково также входили в дворцовые земли, сдававшиеся в поместья служилым людям. Кстати, в межевой грамоте мы впервые встречаем названия Серебряный овраг и Серебряный бор (в отличие от нынешнего острова с поселком Серебряный бор). Видимо, первичным было название оврага, впадавшего в Москву-реку между Новым Троицким и деревней Татарово, который служил границей с землями дворцового села Хорошева. Протекавший в овраге ручей пробил себе дорогу среди черных юрских глин, в которых, словно серебро, проблескивали многочисленные окатыши белоснежного гипса. От Серебряного оврага получил название и сосновый бор, простиравшийся по его сторонам и далее на запад (сейчас здесь Серебряноборское лесничество). Название Серебряного бора неоднократно встречается в межевой грамоте, через него шла дорога из села Нового Троицкого к Забелину лугу на берегу Москвы-реки в западной части ее излучины. А рядом с лугом находились пустоши Верхнее Рублево и Лукино, которые Лыков купил в 1620 году у князя Ивана Вишневецкого. На Лукине он основал починок (начало сельского поселения), который позже превратился в теперешнюю деревню Луки. Вероятно, что с этим приобретением, расширившим границы боярской вотчины, и было связано составление межевой грамоты.

И было в ту пору, кроме церкви, «в селе Новом Троицком... двор вотчинников, а в нем живут деловые люди, и пять дворов людских, в них пять человек. В деревне Новой Черепковой на пруде, что было село Старое Троицкое, 17 дворов крестьянских и пять дворов бобыльских». (Писцовая книга, 1627 год.) В той же писцовой книге 1627 года значится; «В селе Новом Троицком церковь Живоначальной Троицы, да придел Николы Чудотворца, да придел Флора и Лавра, деревянна клетцки, а во церкви образы, и книги, и ризы, и всякое церковное строение вот-чинниково - боярина князя Б. М. Лыкова».

Троицкая деревянная церковь в селе Троицком-Лыкове представляла собой простейший вид деревянного храма северной Руси допетровского времени и являлась ценным памятником русского национального зодчества в области храмовых построек из дерева. Она состояла из прямоугольного сруба - «клети», маленького прируба с восточной стороны для алтаря и большого помещения с западной стороны, называемого трапезной. Вдоль трех стен делались лавки, а посредине помещения ставили иногда еще две лавки или скамьи. Для образов на стенах трапезной делались полки. Все помещения освещались небольшими окнами с северной и южной стороны, причем, если с каждой стороны было по три окна, то в большинстве случаев среднее делалось узорчатое - «красное», а по бокам «волоковые», называвшиеся так потому, что они не затворялись, а задвигались - «заволакивались».

В самой церкви на солее (возвышение над клиросами и перед алтарем) в одну ступень, а иногда и в уровень с полом помещался иконостас, а за ним алтарь о трех или пяти стенах. Освещался одним большим окном и «волоковым» около жертвенника или же только двумя «волоковыми».

Наружный вид подобных церквей был незатейлив. С трех сторон она была окружена крытою ходовой папертью. Обыкновенно все строение покрывалось двускатной крышей, и только над самой церковью делалась одна главка или бочка с главкою. Звонница по древней традиции ставилась рядом с невысокой церковью. Колокола от непогоды укрывались такой же, как и на церкви, двускатной крышей, на которой устанавливалась главка с крестом.

Простояла эта деревянная церковь до новых хозяев - Нарышкиных - около 100 лет, когда была перенесена на другой участок усадьбы и переложена заново.

В мирное время в разные годы Б. М. Лыков управлял различными приказами («министерствами»): Разбойным, Монастырским, Ямским, Каменным. В1620-1622 гг. он воеводствовал в Казани. Кроме того, Лыков неоднократно участвовал в переговорах с иноземными послами. Прослужив более 50 лет, Б. М. Лыков умер в старости 2 июня 1646 г. и погребен в каменной палатке, приделанной к Архангельской церкви в Пафнутьево-Боровском монастыре. На девять лет пережила своего супруга Анастасия Никитична. Перед кончиною она поступила в монастырь и под именем схимницы Анисий скончалась 9 октября 1655 г.

У Лыковых было трое детей - сын и две дочери, но все они умерли во младенчестве между 1615 и 1624 гг. Так как передавать «отчину» было некому, то после смерти Лыкова село было «взято на великого князя» и находилось в дворцовом ведомстве. К этому моменту, согласно писцовой книге 1646 г., «в селе Троицком-Лыкове находился двор боярский, да двор скотный, 16 дворов задворных людей, а в них 27 человек, да вместе с деревнями Черепково и Луки 47 дворов крестьянских и один двор бобыльский, а в них - 18 человек».

Сошел на нет род Лыковых, но до сих пор живет он в названии села. Осиротело Троице-Лыково почти на полвека.