Отпуск «по-приказу»
День 25 октября (7 ноября) 1917 года перевернул привычную жизнь. Кто-то был напуган переменами, кто-то был им рад от всей души, кто-то обескуражен и растерян, но безразличных не было. В Троицком-Лыкове, Строгине, Мякинине и в сотне других подмосковных деревень весть о революции была воспринята по-разному. Но в первые годы после совершившегося переворота в Троицком-Лыкове почти ничего не изменилось. По-прежнему работала школа, принимая и строгинских, и мякининских, и рублевских ребятишек. Занятия в ней вели не только местные, но и приезжавшие из города учителя. Не оставили занятий в школе и члены семьи Карзинкиных, основателей школы. Их же стараниями продолжала принимать больных амбулатория.
Молодежь деревень потянулась на работу в город, на ближайшие заводы и фабрики, которых было немало у Пресненской заставы. Но и землю-матушку, с которой от века кормились, никто не бросал. Подрабатывали продажей молочных продуктов да овощами.
В марте 1918 года советское правительство переезжает из Петербурга в Москву. Не досыпавший ночей, измученный огромным количеством работы, В. И. Ленин к осени 1918 года выглядел, по воспоминаниям Н. К. Крупской, как после тяжелой болезни. По настоянию врачей стали подыскивать место для систематического загородного отдыха. Выбор пал на усадьбу Горки в 34 километрах от Москвы по Павелецкой линии Московской железной дороги. До революции усадьба, стоящая на высоком левом берегу реки Пахры, принадлежала градоначальнику Москвы Рейнботу.
После покушения на жизнь Ленина в августе 1918 года к нему при непосредственном участии Ф. Э. Дзержинского была приставлена постоянная охрана. Из числа бойцов отряда особого назначения ВЧК была отобрана группа в десять человек. Старшим группы был поставлен Роберт Матисович Габалин. Главная же ответственность за безопасность была возложена на особо уполномоченного Коллегии ВЧК Абрама Яковлевича Беленького. Но и В. И. Ленин, и охрана находились в Горках инкогнито. Никто из посторонних не должен был знать, кто именно временами прогуливается в окрестностях «большого дома». Охрана Ленина была сопряжена с большими трудностями, так как он считал ее чрезмерной и всеми способами стремился уйти от опеки.
В эти годы в Подмосковье было очень неспокойно. То там, то здесь появлялись разбойные банды. Из материалов по делу атамана Семенова стало известно, что он имел задание Савинкова «убрать Ленина».
В июле 1921 года Савинковым в Москву был послан для убийства Ленина еще один эмиссар - полковник Свежемский. Во второй половине 1921 года и в начале 1922-го ГПУ был раскрыт ряд контрреволюционных организаций и пойманы засылавшиеся из-за границы террористы. Н. К. Крупская вспоминала, что из-за активизации белогвардейцев находиться Ленину в Горках было опасно.
Обстановка была крайне неспокойной. Да и состояние здоровья Ленина оставляло желать лучшего. Врачи считали, что главе государства необходим отдых и лечение. Политбюро ЦК РКП(б) приняло постановление о предоставлении Ленину шестинедельного отпуска с 1 января 1922 года, с запретом приезжать в Москву для работы без разрешения Секретариата ЦК РКП(б) и с обязательством назначить один определенный час в день для переговоров по телефону по наиболее важным вопросам. По настоянию Дзержинского Ленин 13 января 1922 г. переехал в уединенное место близ деревни Костино. Со времени гражданской войны здесь располагался совхоз ВЧК. Между Костиным и Москвой была прямая телефонная связь. Недалеко находилась железнодорожная станция Болшево, а по проселочной дороге можно было выехать на Ярославское шоссе.
Несмотря на запреты, Ленин продолжал активную деятельность, руководство партией и государством. Ни один принципиально важный вопрос не решался без его непосредственного участия. Ежедневно из Москвы доставляли большую пачку газет, корреспонденции и других документов. По распоряжению Ленина в Костино присылались все протоколы ЦК РКП(б). В Костине Ленин жил полтора месяца, и 1 марта 1922 г. он вернулся в Москву.
Но врачи никак не могли позволить ему прервать лечение и настоятельно советовали еще хоть немного пожить в деревенской тиши. В Горки возвращаться было нельзя. «ГПУ считало, что жить в Горках в то.время было опасно, - вспоминала Н. К. Крупская, - они напали на белогвардейские следы, и потому его (Ленина) устроили в Карзинки-не, в старом помещичьем доме».
В связи с отъездом из Москвы в Карзинкино Ленин писал в Секретариат ЦК РКП(б): «Если я буду вам нужен, очень прошу, не стесняясь, вызвать. Есть телефон, можно послать бумаги через Фотиеву. Могу вполне и приехать: я езжу охотно, и это менее часа». Дом господ
Карзинкиных, в котором он жил, не сохранился. Это был большой двухэтажный деревянный особняк с огромным балконом и открытой галереей, из которой открывался вид на реку и Серебряный бор.
«Дом был нелепый, - вспоминает Крупская, - внутри большой темный зал, вышиной в два этажа. Во втором этаже галерея, из которой шли двери в несколько комнат. В комнатах на стенах висели портреты Льва Николаевича Толстого. Парадная дверь дома выходила к Москве-реке». Дом был огромный - сорок семь комнат. Но для приема Ленина были заняты лишь шесть. Ленин занимал одну комнату. В соседних комнатах расположились шофер П. С. Космачев, домработница А. М. Сысоева, начальник охраны А. Я. Беленький и медсестра Е. Н. Беркович. На выходные дни приезжали Н. К. Крупская и М. И. Ульянова.
Изучение ленинских документов в период пребывания его в старинном господском доме Карзинкиных показывает, что в это время он неустанно работал. Здесь им написано свыше пятидесяти писем, записок и телефонограмм. Здесь он писал знаменитую статью «О значении воинствующего материализма», уделял большое внимание подготовке партии к очередному XI съезду РКП(б). Ленин направил в ЦК ряд документов об условиях приема в партию после проведенной чистки ее рядов, о мерах по дальнейшему укреплению партии. Немалое время отнимали у Ленина международные дела, и в первую очередь инструкции для делегации на международную экономическую конференцию в Генуе, где впервые после неудавшейся интервенции с молодой Советской Россией сели за стол серьезных переговоров.
Судя по датам документов, видно, что в Карзинкине Ленин написал и направил в Политбюро важное письмо о политике партии в деревне. Речь в нем шла о принципах вовлечения широких масс крестьянства в социалистическое переустройство в деревне через кооперацию.
Прочитав книгу И. И. Скворцова-Степанова «Электрификация РСФСР в связи с переходной фазой мирового хозяйства», Ленин 18 марта написал предисловие к этой книге и дополнил запиской: «Товарищ Степанов, сейчас кончил просмотр 160 страниц Вашей книги... От этой книги я в восторге. Еще раз привет и поздравления с великолепным успехом. Ваш Ленин».
12 марта он закончил статью «О значении воинствующего материализма» . Обдумывая статью, Ленин просмотрел много литературы по вопросам религии. «На прогулках, - вспоминает Н. К. Крупская, - мы много разговаривали с Ильичом на антирелигиозные темы. Приближалась весна, набухали почки. Мы с Ильичом ходили далеко в лес по насту. Снег размяк, но сверху искрился ледяной коркой, и можно было идти, не проваливаясь. Ильич говорил тогда о Древсе, о Синклере, о том, как вредна поверхностная, наскокистая антирелигиозная пропаганда, всякая вульгаризация, как важно увязывать ее с естествознанием, с достижениями техники, вскрывать классовые корни религии».
Видимо, жизнь в усадьбе в окружении трех церквей наводила на определенные мысли, и именно отсюда 19 марта отправляется письмо членам Политбюро ЦК РКП(б), в котором Ленин подчеркивает необходимость решительно подавить сопротивление духовенства проведению в жизнь декрета ВЦИК от 23 февраля 1922 г. «Об изъятии церковных ценностей в целях получения средств для борьбы с голодом». Кроме того, именно в Карзинкине Ленин готовился к выступлению на XI съезде РКП(б) с отчетом ЦК партии. Именно здесь он написал: «Мы нищие, некультурные люди. Не беда. Было бы сознание того, что надо учиться. Была бы охота учиться... А это у нас есть. И поэтому учиться мы будем. И научимся».
25 марта 1922 года В. И. Ленин возвратился в Москву.
А в это же время шла долгая и мучительная переписка между Советом Народных Комиссаров, Наркомземом, Главнаукой и Моссоветом о передаче земель Троицкого-Лыкова в распоряжение Государственного Зоологического сада. Начался этот спор 20 января 1922 г., а закончился 22 августа полной победой Зоосада. Решение о передаче Троицкого-Лыкова Зоосаду подтверждает «Выписка из протокола заседания Президиума ВЦИК от 10 июля 1922 г... Слушали: О передаче Московскому Зоологическому саду имения Троицкое-Лыково. Постановили: имение передать. Выписка верна. Секретарь ВЦИК А. Енукид-зе».
Почему Зоосад не переехал в село - пока остается загадкой. Еще в течение двух лет усадьба радушно принимала на отдых сотрудников ГПУ. А в августе 1924 г. начался новый и совершенно неожиданный этап жизни древней усадьбы.